Ну, сказал и сказал. А собеседник вдруг как-то неожиданно грузанулся, и расслабленная нирвана на подушках кресел превратилась вдруг в “разговор.”

Разговор пошел о том, что идет в зачет “жизни”, а что — просто обслуживающие усилия, бессмысленные, если этой самой “жизни” нет. Или есть, но мало. Работа? Для жизни (по крайней мере у большинства так — если бы не платили, не пошли бы). Спорт-фитнес? Для жизни. Диеты-ограничения? Для жизни. Самообразование? Личностный рост? Поддержание общественных связей (не с друзьями, а с кем “надо”, хотя бы и с родственниками) — для жизни. Душ, приготовление пищи, чистка зубов и стирка — тоже. А что тогда остается на жизнь?

Поговорили о 14-часовом рабочем дне и жизни в бараках, куда люди притаскивались рухнуть и поспать. О том, что “загнанных лошадей пристреливают”, и никакой такой “жизни” нет, а есть бег — и какая разница, “на месте” этот бег или куда-то… если в конце все равно “пристреливают.”

Поговорили и о том, что мысли о “своей жизни” появляются как раз “от хорошей жизни” — когда есть свободное время (как на неделе, так и в смысле долгожительства — все ж не 30 лет живем, а чуть больше). Согласились, что “своя жизнь” это роскошь, некогда доступная только совсем уж аристократам. Да и то далеко не всем. А таким, вроде Обломова.

Словом, “делу время, потехе час.” И замолчали, удрученные. А потом подвели итог: “Таки, если у тебя нет времени на жизнь, какую ты хочешь жить, все остальное — потеря времени. И выходит, что бОльшая часть всяческого “тайм-менеджмента” про то, “как себя заставить бежать в колесе все шустрее” — это всего лишь навык еще убийственнее… терять время. Терять зря.” И, довольные, отвалились на спинки кресел ну в точности как Холмс с Ватсоном. Только что не было трубки, чтобы эффектно затянуться.